Und die Welt zahlt laut bis zehn
Лёд тёмный. Он подозрительно молчит под ногами. Которые дрожат, дрожат мелко и противно, нервное напряжение слабости циркулирует где-то в коленях. Лёд молчит очень долго. Когда-то он заговорит. И сердце ждёт этого момента, готовое от неожиданности оборваться.
Приходят на ум мысли, что провалишься, не дойдёшь. Мотнёшь головой, нахмуришься с досадой на себя, как будто сплюнешь. Над головой небо. Одинаково белое, одинаково мутное, одинаково бессмысленное. Сколько в нём пустоты и бессмысленности - измеряется годами ожиданий от него... чего-то... что решило бы. Решило бы за тебя. Поставило наконец перед всеми своё веское слово: "А вообще-то всё на самом деле вот так. Напрасно вы выдумываете всякую, неизвестно откуда взятую, галиматью".
Оно молчит дольше, чем вечность. Оно немее самой тишины. Кто смотрел в него подолгу, а потом гадливо с бесконечным раздражением отворачивался - тот знает.
Приходят на ум мысли, что провалишься, не дойдёшь. Мотнёшь головой, нахмуришься с досадой на себя, как будто сплюнешь. Над головой небо. Одинаково белое, одинаково мутное, одинаково бессмысленное. Сколько в нём пустоты и бессмысленности - измеряется годами ожиданий от него... чего-то... что решило бы. Решило бы за тебя. Поставило наконец перед всеми своё веское слово: "А вообще-то всё на самом деле вот так. Напрасно вы выдумываете всякую, неизвестно откуда взятую, галиматью".
Оно молчит дольше, чем вечность. Оно немее самой тишины. Кто смотрел в него подолгу, а потом гадливо с бесконечным раздражением отворачивался - тот знает.